Прежде мы жили в воображаемом мире зеркала, раздвоения, театральных подмостков, в мире того, что нам не свойственно и чуждо.
Сегодня мы живем в воображаемом мире экрана, интерфейса, удвоения, смежности, сети.
Все наши машины - экраны, внутренняя активность людей стала интерактивностью экранов.
Ничто из написанного на экранах не предназначено для глубокого изучения, но только для немедленного восприятия, сопровождаемого незамедлительным же ограничением смысла и коротким замыканием полюсов изображения.
Чтение с экрана осуществляется отнюдь не глазами.
Это нащупывание пальцами, в процессе которого глаз двигается вдоль бесконечной ломаной линии.
Того же порядка и связь с собеседником в процессе коммуникации, и связь со знанием в процессе информирования: связь осязательная и поисковая.
Голос, сообщающий информацию о новостях, или тот, который мы слышим по телефону, есть голос осязаемый, функциональный, ненастоящий.
Это уже не голос в собственном смысле слова, как и то, посредством чего мы читаем с экрана, нельзя назвать взглядом.
Изменилась вся парадигма чувствительности.
Осязаемость не является более органически присущей прикосновению.
Она просто означает эпидермическую близость глаза и образа, конец эстетического расстояния взгляда.
Мы бесконечно приближаемся к поверхности экрана, наши глаза словно растворяются в изображении.
Нет больше той дистанции, которая отделяет зрителя от сцены, нет сценической условности.
И то, что мы так легко попадаем в эту воображаемую кому экрана, происходит потому, что он рисует перед нами вечную пустоту, которую мы стремимся заполнить.
Прежде мы жили в воображаемом мире зеркала, раздвоения, театральных подмостков, в мире того, что нам не свойственно и чуждо.
Сегодня мы живем в воображаемом мире экрана, интерфейса, удвоения, смежности, сети.
Все наши машины - экраны, внутренняя активность людей стала интерактивностью экранов.
Ничто из написанного на экранах не предназначено для глубокого изучения, но только для немедленного восприятия, сопровождаемого незамедлительным же ограничением смысла и коротким замыканием полюсов изображения.
Чтение с экрана осуществляется отнюдь не глазами.
Это нащупывание пальцами, в процессе которого глаз двигается вдоль бесконечной ломаной линии.
Того же порядка и связь с собеседником в процессе коммуникации, и связь со знанием в процессе информирования: связь осязательная и поисковая.
Голос, сообщающий информацию о новостях, или тот, который мы слышим по телефону, есть голос осязаемый, функциональный, ненастоящий.
Это уже не голос в собственном смысле слова, как и то, посредством чего мы читаем с экрана, нельзя назвать взглядом.
Изменилась вся парадигма чувствительности.
Осязаемость не является более органически присущей прикосновению.
Она просто означает эпидермическую близость глаза и образа, конец эстетического расстояния взгляда.
Мы бесконечно приближаемся к поверхности экрана, наши глаза словно растворяются в изображении.
Нет больше той дистанции, которая отделяет зрителя от сцены, нет сценической условности.
И то, что мы так легко попадаем в эту воображаемую кому экрана, происходит потому, что он рисует перед нами вечную пустоту, которую мы стремимся заполнить.
Близость изображений, скученность изображений, осязаемая порнография изображений...
Но на самом деле они находятся на расстоянии многих световых лет.
Это всегда лишь телеизображения.
То особое расстояние, на которое они удалены, можно определить, как непреодолимое для человеческого тела.
Языковая дистанция, отделяющая от сцены или зеркала, преодолима и потому человечна.
Экран же виртуален и непреодолим.
Поэтому он годится лишь для совершенно абстрактной формы общения, каковой и является коммуникация.