Флорентийский цикл стихотворений Блока: объемный анализ с примерами
Предпосылки создания «Итальянских стихов»
Название поэтического цикла «Итальянские стихи» пробуждает архитектурные, живописные и музыкальные ассоциации. Многовековая история Италии настолько насыщена событиями, великими людьми и плодами их искусства, что вся долгая жизнь ее представляется нам захватывающим романом. Как пишет Бердяев, Италия для русского человека есть «вечный элемент духа, вечное царство человеческого творчества».
В предреволюционные годы, во времена предчувствия чего-то неизвестного, неизбежного и оттого страшного, русский человек особенно стремился к единению с прекрасным и вечным, потому что прекрасное понятно, а вечное дарит чувство спокойствия, столь необходимого ему в это непростое время. Флоренция обрела популярность у русского народа с 1439 года. С этой датой связана попытка объединения русской православной и католической церквей Флорентийской унией. Хотя успехом это действие так и не увенчалось, но Флоренция навсегда полюбилась русским путешественникам, в числе которых были Достоевский, Бродский, Чайковский, Тарковский.
Русской интеллигенция пыталась осознать первопричины грядущей революции, а для этого ей необходимо было оказаться вне российских реалий. Таким образом, можно сказать, что посещение Италии, в дореволюционные годы стало особым и даже необходимым модным веянием. Появился даже особый термин – «русский сезон». Проходил он в июле-августе — месяцах, не очень подходящих для путешествия в эту без того жаркую страну. В те годы были написаны «Итальянские стихи» Блока — отметил литературовед Владимир Васильевич Вейдле в статье «Вечерний день».
Поездка Блока в Италию
Поездка Александра Блока в Италию подарила русской литературе цикл стихов, необычайных по своей красоте. В них были увековечены равнины Италии, ее жители, произведения живописи и архитектуры. Так эстетика содержания и эстетика формы создали поистине высокие произведения словесного творчества. Для многих именитых поэтов Серебряного века Италия стала своего рода землей обетованной. В истории этой страны не единожды происходили противоречивые перемены, что отразилось и на отношении к ней творцов.
Путеществие по Италии Блок совершил В 1909 году. Это было вызвано тем, что поэт ощущал творческую тоску. Автор отметил: «Всякий русский художник имеет право хоть на несколько дней заткнуть себе уши от всего русского и увидать свою другую родину — Европу, и Италию особенно», —матери из Венеции 7 мая 1909 года. Спасение он видел в искусстве Италии, полагая, что дух эпохи Возрождения должен способствовать умиротворению. Блок стремился не только обрести гармонию в собственной душе, но и осмыслить вопрос о предназначение искусства в жизни человечества, подумать о вечном и минутном, Революции,России, жизни и смерти.
12-13 апреля 1909 года перед своим отъездом в Италию он пишет «Изо всех сил постараюсь я забыть начисто всякую русскую «политику», всю российскую бездарность, все болота, чтобы стать человеком <…>. Или надо совсем не жить в России <…>, или изолироваться от унижения —политики, да и от «общественности» (партийности)». Поэту-интеллигенту необходимо было посмотреть на Россию со стороны, понять, какое место ему предназначено в ней, познать русскую душу изнутри. Несмотря на то, что в этом же гневном письме Блок пишет: «Я считаю себя теперь вправе умыть руки и заняться искусством», все-таки, в своем путешествии он вспоминает о России, размышляет о ней, невольно задумывается над душой русского человека. Из Италии он пишет матери «Среди итальянских галерей вспоминается Чехов в Художественном театре- и не уступает Беллини; это –тоже предвестник великого искусства. Несчастную мою нищую Россию <…> я бы презирал глубоко, если бы не был русским. Теперь же я знаю, что все перечисленное, все видимое простым глазом,-не есть Россия.» Эти мысли о настоящем облике страны, который не всегда можно различить за современной суетой, о прошлом и будущем искусства, о том, что останется в истории, а что нет, отразятся в его «Итальянских стихах». Настроение исканий, размышлений ощущается во всем цикле. Его герой – путешественник-интеллигент, размышляющий о роли искусства, предназначении художника, русской душе, который в чужом краю погружен в мысли о своей Родине, России. Так, в стихотворениио Мадонне поэт акцентирует внимание именно на таких переживаниях: «Страстно твердить твое имя, Мария, // Здесь, на чужой стороне...» Вместе с тем, в этих стихотворениях автор изобразил красоту природы, мифологические, исторические образы, обрисовал особенности итальянской архитектуры.
Сами названия городов: Сиена, Равенна, Фьезоле, Венеция, Флоренция, имена прославленных итальянцев, среди которых – Данте, Леонардо, Медичи и другие в лаконичном цикле Блока составили выразительный символический ряд.
Символика итальянских стихов
«Итальянские стихи» меня как бы вторично прославили»,— отметил Блок осенью 1909 года. Но следует сказать, что символика Италии в интерпретации поэта не всегда позитивна и красочна: венецианские гондолы Блок сравнивает с «безмолвными гробами», Неаполь для него – город, что «полон античной грязью», в Генуе моряки «ведут между собою вековые разговоры», Италия в целом – место «где тихи гробы мертвецов». В своей записной книжке 15 мая 1909 года Блок пишет: «Выхожу из кафе-автомобильное сипение. Повозка. Люди везут труп на рессорах .<…> Провезли через площадь Duomo и заперли ворота. Сейчас-вытащили, волочатся мертвые ноги, раздевают». Отсюда мотив смерти: на главной площади Флоренции, перед собором, у всех на виду, в повозке везут труп. Это уродство, на скорую руку «прикрытое толстой черной тканью, дрожащей от тряски и самым свойством своей дрожи указывающая, что повозка — не пуста» (очерк «Маски на улице»). Блок отметил следующее: «Такова Флоренция с другой стороны. Это- ее правда. Никто из следующих прохожих не знает, что за этими воротами- раздетый труп». Однако, случай этот скорее обыденность для Флоренции, нежели исключение. В уже упомянутом очерке «Маски на улицах» Блок пишет, что труп везут «Братья милосердия» (монахи). Они «вкатывают свою повозку на помост перед домом на углу Calzajoli». Принимая во внимания близость к этому дому собора Санта-Мария-Дель-Фьоре и род деятельности людей, можно предположить, что там находилась церковная больница, а, соответственно, и морг. Таким образом, случившееся хоть и не было чем-то необычным, но послужило своеобразной «подпиткой» теме цикличности жизни и смерти, противостояния вечного и минутного, которая является лейтмотивом «Итальянских стихов». На фоне сказанного, хочется привести выдержку из еще одного письма периода итальянских каникул: «Все люди сгниют, несколько человек останется» (Матери 19 июня 1909 года). Вероятно, под «несколькими», кто «останется», Блок имеет ввиду, что некоторые люди оставят след в истории, чем обрекут себя на вечную жизнь, в то время, как «все» обречены на смерть, а, значит, уже мертвы.Исходя из этого контекста, первое стихотворение, открывающее Флоренцию Блока читателю, становится яснее. Сиюминутные реалии контрастируют с тенями давно умерших людей. Флоренция существует как бы в двух временных плоскостях: в прошлом и настоящем, и невозможно разобрать, что из этого на самом деле живо, а что-прах. Перед поэтом предстала страна, облик которой разительно отличался от того, который был в древности. Потому и отношение его к ней – неоднозначно.
Во Флоренцию Блок вместе с женой Любовью Дмитриевной приезжают 13 мая 1909 года из «глухой провинции» Равенны. После Равенны с ее пасторальными пейзажами, спокойствием и тишиной, перед Блоком «вырастает» иной город, шумный и современный. «Флоренция – совсем столица после Равенны. Трамваи, толпа народу, бичи щелкают» – пишет поэт матери. В этом же письме матери Александр Блок говорит: «Мы были уже у Porta Romana и у рынка, я очень смутно помню направления только и, пожалуй,- Арно, а все остальное- ничего не напоминает». Эта фраза приведена не случайно. Во Флоренции Блок уже был, в возрасте четырех лет. И приехал туда, чтобы вновь пройти по местам своего детского путешествия. Но глазам открывается совершенно иная картина: поэт не узнает город. Детские воспоминания о Флоренции и Флоренция оказываются совершенно чуждыми друг другу. Поэтому существует мнение: «Блок обрушивается на Флоренцию с каким-то савонароловским обличением». С этим фактом напрямую связан критический взгляд Блока на один из виднейших итальянских городов. Безусловно, в письме поэта еще нет раздражения и усталости, но в нем заключены первопричины возникновения некоторых лейтмотивов флорентийских стихотворений, особенности поэтического мира «Итальянских стихов».
Поэтический мир "Итальянского цикла"
Поэтический мир – не статическое, но динамическое понятие: в него включен параметр изменения. Практически каждый соотносимый с городом образ в большинстве строится на поэтике времени и пространства. В «Итальянских стихах» поэт талантливо изображает синхронический срез времени: от Средневековья, которое знаменует собой Савонарола, через Эпоху Возрождения, где Фра Беато Анжелико символизирует Раннее Возрождение, а Леонардо – высокий Ренессанс, до двадцатого века. Можно сказать, что история в его итальянских стихотворениях – источник поэтического переживания, динамический фундамент произведений.
Аллюзия – это намек на общеизвестный литературный или исторический факт. Популярным видом аллюзии может выступать намек на общественно-политические события настоящего в произведениях об историческом прошлом. В своем творчестве Блок также применяет этот художественный прием.
«Святой монах» - Джироламо Савонарола, самая неоднозначная личность в истории Флоренции. Про него можно сказать, что он был либо безумцем, либо святым. Джироламо родился в 1452 году в семье купца. Его безнадежная любовь к девушке из более богатой семьи вынудила Савонаролу уйти в монастырь. Вскоре к его проповедям стала прислушиваться вся Флоренция. Монах бесстрашно обличал грехи богатейших домов города. После смерти Лоренцо Медичи его влияние достигло апогея.
Сжигались произведения искусства, книги, предметы роскоши, ужесточились наказания, богатые вынеждены были делиться своим состоянием с бедными. Однако, осада Флоренции немецкими и французскими войсками спровоцировала голод, престиж монаха-проповедника пошатнулся. Вскоре фанатичного Савонаролу отлучают от церкви и предают казни. На главной городской площади Синьории под вопли беснующейся толпы его сначала вешают, затем тело предают огню, а прах выбрасывают в реку Арно. Таким образом, в стихотворении мы видим историческую аллюзию на это событие.
Леонардо – Леонардо да Винчи, который учился во Флоренции в мастерской Вьерокко, где он получил блестящее образование и увлекся живописным мастерством. Он принимал участие в росписи и постройке монастырей и храмов во Флоренции. Так, например, он вместе с Брунеллески работал над проектом поднятия двухтонного медного шара на купол флорентийского собора.
Беато – Фра Беато Анжелико (фра Джовани да Фьезоле) – итальянский художник флорентийской школы эпохи Раннего Возрождения, живописные полотна которого так поразили Александра Блока. «Так же, как в Венеции – Белинни, здесь – Фра Беато стоит на первом месте, не по силе,- а по свежести и молодости искусства.» - пишет он в письме матери от 25-26 мая 1909 года. Фра Беато Анжелико был настоятелем монастыря Сан Марко, в котором до сих пор сохранились фрески, написанные его рукой. Блок любовался его работами, выставленными в Галерее Уфицци, в Академии Искусств. Примечательно, что в черновике поэта есть еще строки, не вошедшие в окончательный вариант стихотворения, посвященные этим художникам:
"От ног я прах твой отрясу.
Теперь и Винчи, и Беато
Твой прах бы отрясли от ног,
Бежав от площади проклятой".
В этих строках автор показывает равенство людей искусства, что проявляется в желании не видеть современных реалий Флоренции, которые оскорбляют как искусство, так и память о его творцах. Поэт не может смириться с вырождением величия страны, связанного с периодами античности, Возрождения. Блок прежде всего подчеркивает измену вековым традициям в итальянской культуре, используя такой прием, как реминисценция.
Реминисценция – это отсылка к существующему либо существовавшему литературному тексту. В «Итальянских стихах» относится к последнему четверостишию стихотворения «Равенна»:
"Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет".
Такое поэтическое видение Данте отрцал Мандельштам, объяснявший возникновение «орлиного профиля» «невежественным культом дантовской мистики», которая повляла и на Блока. ( С этим стихотворением Блока явно созвучно одноименное стихотворение М. Кузмина из «Стихов об Италии» (1919-1920), где очевиден мотив изгнания, связывающий Равенну с Флоренцией, но фигура изгнанника, Данте, не имеет того мистического ореола, о котором говорил Мандельштам. Завершающее стих сочетание «о Новой Жизни» подразумавает книгу юного Данте «Vita nuova» (1292): первую в западной литературе лирическую повесть и также – цикл лирических стихотворений. Данная книга ознаменовала переход от средневековой провансальской лирики трубадуров к поэзии эпохи Ренессанса. Вместе с тем, Новая Жизнь в контексте последней строфы «Равенны» означает и «грядущие века», будущее, что предвидят поэты Блок и Данте.
Образ Данте определяет поэтику стихотворения в целом, с чем соотносится троичная композиция произведения: три части по три строфы в каждой; общее число строф равняется девяти. К Данте также относится аллегорическая строфах I и IX. В «Новой жизни» значение числа 9, которое загадочно и стабильно сопровождает поэта, является числом Беатриче. Рассмотренные реминисценции из Данте имеют двойное значение: обращаются к средним векам и, формируя художественное строение стиха, создают оригинальную поэтическую образность.
Неоднозначное отношение поэта к Флоренции
Выше уже было сказано о неодозначном отношении поэта к Флоренции. В письме от 25 мая 1909 года он говорит о таких чувствах: «Но Флоренцию я проклинаю не только за жару и мускитов, а за то, что она сама себя продала европейской гнили, стала трескучим городом и изуродовала почти все свои дома и улицы...» [3, с. 286].
Киберленинка. В стихотворении «Флоренция» поэт пишет:
"O, Bella, смейся над собою,
Уж не прекрасна больше ты!
Гнилой морщиной гробовою
Искажены твои черты!
Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской желтой пыли
Ты предала себя сама! " (1909)
В образе «всеевропейской желтой пыли», которая захватила город: «звенят в пыли велосипеды», «в пыли торговой толчеи», «в пыли твоих Кашин», автор выражает гнев относительно того, что стремясь к цивилизации, Италия потеряла свой истинный облик, душу. Эту утрату в интерпретации поэта передают образ раздавленных лилий и «трупный запах роз в церквах»:
"Гнусавой мессы стон протяжный
И трупный запах роз в церквах -
Весь груз тоски многоэтажный -
Сгинь в очистительных веках!"
Само церковное пение превращается в скорбь по Богу: люди приходят в церкви – и не находят в них успокоения. Кажется, что не только Бога там нет, но тяжесть высоких многоэтажных сводов наваливается на плечи: места единения с Богом, утратив свое предназначение, потеряли ощущение жизни. Поэтому гнусавый «стон» означает страдания Флоренции, уставшей от суеты, строящихся невпопад домов, автомобилей и трамваев, от самой себя. Блок использует императив: «Сгинь в очистительных веках!», потому что только время способно расставить все на свои места и показать, чему суждено остаться, а что – навсегда исчезнет.
Ирис как символ прежнего величия Флоренции
Символом некогда безупречнойдуши города и его облика является образ ириса: дед поэта, А.Н. Бекетов, разводил их в шахматовском саду, что обьясняет столь трепетное отношение блока к этому цветку. В стиховорениях о Флоренции ирис выступает основным из символов: лев с лилией (ирисом) присутствует на гербе города: когда римляне подошли к поселению этруссков, они увидели, что город буквально утопает в этих цветах. Так появилось название Флоренция, что в переводе с латинского означает «цветущая». Ирис в христианской символике схож по значению с лилией. Надо сказать, что эти два цветка часто заменяют друг друга, и даже опытные геральдисты до сих пор ведут спор, не была ли знаменитая геральдическая лилия ирисом. Дело в том, что изображение флер-де-лис очень похоже на желтый ложноаировый ирис, название которого, кстати, в средневековой Франции произносилось как «Leys»(«Lies»). Это дает основание полагать, что в случае с флёр-де-лис (фр. fleur de lys/lis) действительно могла произойти замена ириса на лилию. Родственность и даже эквивалентность этих двух символов-цветков подтверждается еще и тем, что Дева Мария часто изображается как с лилией, так и с ирисом. Но в этом случае ирис принимает голубой цвет. Впрочем, эти цветы могут и сосуществовать на изображении Мадонны. Соответственно, ирис перенимает символику лилии.
Голубой цветок – символ Девы Марии. Он так же олицетворяет непорочное зачатие, чистоту, невинность. Так же ирис означает скорбь и страдание Богоматери, которая знает, какая судьба предначертана ее сыну. Исходя из символики цветка, можно сказать, что Флоренция предстает перед поэтом в образе Девы Марии. Поэт говорит:
"Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной"...
В этих строках воплощена западноевропейская традиция восприятия образа Марии как Прекрасной дамы. Долгая, даже вечная любовь к божественному женскому началу. Безнадежна она потому, что идеал недосягаем. Можно любить, только чувствуя его присутствие в мире. Присутствие этого идеала поэт ощущает везде. Он спрятался от палящего флорентийского солнца в парке, где видит цветущие ирисы – цветы Мадонны. Они действительно в изобилии цвели во время путешествия Блока по Италии. Так что, в данном случае, это не столько художественная деталь, сколько флорентийская реалия. Таким образом поэт, как рыцарь, «томится» по идеалу женственности и чистоты. Примечательно, что способность увидеть и запечатлеть мгновение абсолютной красоты и гармонии способен только он один, как человек, наделенный особым даром, более тонкой душевной организацией.
Особенная увлеченность ирисом у Блока также связана с тем, что это растение он сопоставляет с душой пишущего: «Писатель – растение многолетнее. Как у ириса или у лилии росту стеблей и листьев сопутствует периодическое развитие корневых клубней, - так душа писателя расширяется и развивается периодами, а творения его - только внешние результаты подземного роста души. Как ирис и лилия требуют постоянного удобрения почвы, подземного брожения и гниения, так писатель может жить, только питаясь брожением среды». Так цветочные образы, как и образ пыли, в «Итальянских стихах» раскрывают двойственную природу Флоренции, которая и сама является символом вечного и непостоянного бытия. В многранном цветочном образе поэт раскрывает единство своей души со страной, отражает манящую прелесть Италии – такой, какой она должна была быть.
Далее образ нежного ириса трансформируется. Ирис становится дымным.
"Твой дымный ирис будет снится
Как юность ранняя моя".
С одной стороны, можно трактовать такой выбор определения тем, что летом Флоренция задыхается от жары и пыли. Пыль витает в воздухе, оседает на лепестках. Их цвет из голубого превращается в приглушенный, дымчатый. Это подтверждает строка из другого флорентийского стихотворения: «Дымится пыльный ирис». С другой стороны, «дымный ирис будет сниться» поэту, а сон – это мир грез и видений, что призрачен и эфемерен, как дым, потому и цветок «дымный». Исходя из символики ириса, можно также предположить неуловимость, невозможность задержать хоть на мгновение божественную красоту, которая все равно, словно дым сквозь пальцы уйдет от своего пленителя. Подтверждение этому также находим в следующих строках :
"Дымные ирисы в пламени,
Словно сейчас улетят".
Примечательно также, что «дымные ирисы» горят: дымный, ирис нежный, и голубая волна вечернего зноя (в третьем стихотворении) оборачиваются ( в четвёртом) дымными ирисами в пламени, что стремятся в чёрное небо. Этот образ вызывает ассоциацию с огненнокрылым серафимом – вещим и справедливым вестником. Прочная связь огня с Божественным подтверждается прямым опытом пророков и мистиков. В их видениях огонь часто возникает как один из аспектов Божества и часть Его зримого образа. В видениях пророков перед пламенеющим Божественным престолом протекает огненная река (Дан. 7:9-10) и горят семь факелов (Откр. 4:5). Престол поддерживают возникающие из огня херувимы (Иез. 1,10). Образ Божий представляется в виде человека, нижняя часть тела которого горит огнем, а верхняя испускает сияющий свет (Иез. 1:27, 8:2, ср. Откр. 10:1), а апостол Иоанн видит его пламенные очи (Откр. 1:14;2:18;19:12, также Дан. 10:6). Так и у Блока огонь имеет очистительную, высшую силу.
Образ ириса в огне обладает динамикой: если проследить образность«возгорания» цветов, получаем следующее: во втором и третьем стихотворении о Флоренции ирис дымиться, в четвертом ирисы уже «в пламени», в седьмом вновь появляется дымящийся цветок. Однако, это не возгорание, как во втором и третьем стихотворении, а его последняя фаза – тление.
Лирический герой уже знает, что остановить пламя, задержать свой прекрасный мираж он не может. Красота преходяща. Отсюда возникает мотив тоски об утраченном идеале, усиленный психологическим параллелизмом в двух последних стоках:
"О, безысходность печали,
Знаю тебя наизусть!
В черное небо Италии
Черной душою гляжусь".
Но красоту можно увековечить. Сделать это в силах художник. Блок- художник слова. Поэтому ему под силу сохранить воспоминание и запечатлеть его. В этом состоит главная задача всякого искусства. В шестом стихотворении подтверждение этому:
"Так береги остаток чувства
Храни хоть творческую ложь:
Лишь в легком челноке искусства
От скуки мира уплывешь".
Тема предназначения искусства и художника являются лейтмотивом всего цикла «Итальянских стихов».
Христианское содержание "Итальянских стихов"
В одном из стихотворений автор использует очевидное сопоставление с библейским сюжетом: «Умри, Флоренция, Иуда...» («Флоренция», 1909). Такой прием исследователь О. А. Богданова трактует как «мотив измены города вековым традициям». Флоренции у Блока действительно соотносится с темой предательства. В этом прослеживается традиция, идущая от известного романа «Декамерон» Бокаччо». За городом навсегда закрепилась дурная слава предателя из-за изгнания Данте Алигьери – величайшей фигуры не только итальянской, но и мировой литературы. Данте был изгнан во времена внутрипартийной битвы черных и белых гельфов. Поэт принадлежал к проигравшим, белым гельфам, которые выступали за независимость Флоренции от папы Римского, и был изгнан из Флоренции в 1301 году. Надо сказать, что годы скитания были для Данте очень сложными. Он не раз пытался вернуться во Флоренцию, но это оказалось невозможным. Умер поэт в Равенне, вдалеке от своей малой родины. После смерти Данте Алигьери, когда творчество его стало обретать всеевропейскую славу, флорентийцы потребовали вернуть останки знаменитого земляка. Жители Равенны воспротивились, сказав, что, раз флорентийцы не ценили Данте при жизни, то и после смерти ценить не смогут. стихе «Голубоватым дымом» из цикла «Флоренция» Блок представляет мотив измены через образ обоженного розового венка – как символа былой славы, чистоты. Флоренция – прекрасная невеста из прошлого, но вот она пошла на измену и ее венок опален – стыдом ли, грехом:
"И легкой пеной пенится
Бокал Христовых слез …
Пляши и пой на пире,
Флоренция, изменница,
В венке спаленных роз!
Венок из роз в христианстве является атрибутом Святой Девы. Таким образом, возвращаясь к параллели Флоренция-Дева Мария-ирис-абсолют красоты, мы видим, что эта божественная красота сгорела. Можно сделать вывод, что, действительно, сгорел и цветок. Безусловно, можно подумать, что Блок показывает трагичность смерти прекрасной Флоренции. Однако, вспомнив равеннские стихотворения или «Успение», в которых поэт показывает надежду на возрождение, читатель не может согласиться с данной трактовкой. Огонь в этом случае очистительный. Флоренция, как птица феникс, сгорает, чтобы возродиться:
"Сведи с ума канцоной
О преданной любви,
И сделай ночь бессонной,
И струны оборви,
И бей в свой бубен гулкий,
Рыдания тая!
В пустынном переулке
Скорбит душа твоя..."
Таким образом, если ранее Флоренция представлялась поэту, как строгая, безупречная Мадонна, в данном стихотворении она предстает скорее легкомысленной цветочницей. Также подобное толкование образа Флоренции может предполагать параллель с другим широко известным, в том числе – в литературе, образом: Саломеи. Согласно каноничному сюжету, она танцевала на пиру перед Иродом и его гостями. «Бокал Христовых слез» оказывается не столько скорбью Спасителя о Флоренции, так напоминающей в данном контексте Содом и Гоморру, сколько бокалом довольно популярного итальянского вина «Lacryma Christi»: «Слеза Христа».Темп прочтения ускоряется к концу стихотворения, появляется ощущение не то вакханалии, не то хаоса. И только скорбящая душа, которая уже отделилась и бредет по «пустынному переулку», так напоминающему путь в мир иной, указывает на скорую, неминуемую гибель. Флоренция Блока охвачена агонией. Это – кульминация флорентийского цикла. Однако, это не конец жизни, это ее этап. Смерть – спасительное обновление, почва для новой жизни, новой красоты. Примечательно, что поэзии начала ХХ столетия мотив лицемерия, неверности не только находится в теснейшей связи с городом, но и затрагивает остальные строны жизни. Так, в стихотворении Брюсова «Флоренция Декамерона» (1900) изменщицами оказываются не только героини Боккаччо и флорентинки его поры, но все флорентинки в целом. «Мне флорентинки близок лживый вид», отмечает Брюсов. При том в ряду изменниц по противоположности, либо по сходности находится - вписано у него дантовское имя Беатриче, которое замыкает стих:
"Вам было непонятно слово «стыд»!
Среди земных красот, земных величий
Мне флорентинки близок лживый вид,
И сладостно мне имя Беатриче".
В одном из вариантов стиха у Блока можно видеть еще одно весьма нелестное сравнение:
"В Palazzo Vecchio впуская
Своих чиновников стада,
Ты, словно девка площадная,
Вся обнажилась без стыда!
Ты ставишь, как она, в хоромы
Свою зловонную постель,
Пред пышным, многоцветным Duomo
Взнося публичный дом – отель!"
Образ Флоренции здесь раскрывается через саркастическое сравнение «словно девка площадная». Таким образом подчеркивается факт, что город отдает предпочтение плотскому, телесному, то есть существующему здесь и сейчас, в угоду незначительным нуждам. Прекрасный дворец Палацо Веккьо, построенный в 13 веке и служащий дворцом Синьории, а затем резиденцией Медичи, в 1865-1875 становится местом заседания Палаты депутатов королевского парламента Италии, перечеркивая этим культурную значимость постройки: из воплощения архитектурного искусства, где каждый камень дышит историей, из замка, внутри которого хранятся скульптурные работы Микеланжело и Донателло, коллекция Лисера и картины других живописцев 14-15 вв, здание превращается в зал совещаний о житейских нуждах.
Поэту кажется нелепым возведение отеля напротив собора, поэтому Блок недвусмысленно дает понять функцию этого здания: напротив дома Божьего вырастает дом публичный, напротив красивейшей постройки Флоренции — заурядное здание. Соседство несовместимого перечеркивает великолепие Флоренции. При помощи диахронического среза времени: сначала впустила «чиновников стада» и «обнажилась», затем «ставишь» «свою зловонную постель», возносишь «публичный дом», поэт показывает духовное обнищание города. Блок сам называет эти строки «остервенелыми». Поэт понимал, что едва ли пройдет цензуру и поэтому убрал целую строфу перед отправкой стихотворения в печать. Но не смотря на это, С. К. Маковский, редактор журнала «Аполлон», печатать произведение отказался. Впервые оно было опубликовано в 1911 году в четвертом сборнике стихотворений А Блока «Ночные часы» (издательство Мусагет).
Тема урбанистических видов продолжается и в последующих стихотворениях, дополняя образ Флоренции из первого произведения. Блок неустанно описывает все, что видит вокруг себя, как художник, набрасывает эскизы, из которых впоследствии и будет состоять картина. Флорентийские стихотворения таят в себе множество историко-культурных аллюзий. Выбор исторических личностей в первом стихе, открывающем серию произведений о Флоренции, не случаен: так Блок иллюстрирует переход от Средневековья к эпохе Возрождения. Стоит отметить, что тема огня появляется впервые во флорентийских стихотворениях именно в этом произведении. Очистительная сила этой стихии способствует появлению новых идеалов, новой эстетики. На закате Эпохи средневековья происходит смещение полюса художественного интереса с духовной сферы человеческой жизни на возрождение идеалов античности. С этого момента Флоренция становится культурным центром Европы, родиной Эпохи Возрождения. Это ее золотые годы. Флорентийская школа живописи была одной из самых влиятельных. В число ее учеников входят Микеланжело, Рафаэль, Липпи, Ботичелли, фра Анжелико и множество других живописцев, поэтому всю Италию Александр Блок воспринимает через призму живописи Эпохи Возрождения. Как человек искусства, поэт проникается атмосферой Ренессанса и строит свои следующие стихотворные произведение по законам живописи Ренессанса. Тенденцию следования живописным канонам Ренессанса особенно видно в стихотворениях «Успение» и «Благовещание».На смену Савонароле приходят Леонардо да Винчи и Фра Беато Анжелико. Фра Беато знаменует собой эпоху Раннего Возрождения. Леонардо же – художник Высокого Ренессанса. Эти два имени имеют прямое отношение к Флоренции. Оба они учились и творили в этом городе, оба прославили его.
Таким образом, Блок показывает смену одной историко-культурной эпохи другой на примере Средневековья и Возрождения. Беря во внимание художественную деталь сгорающего ириса, который возникает в последующих произведениях и сопоставив его с Савонаролой, тело которого предали огню, логично сделать вывод, что Флоренция должна выйти из своего культурного упадка, шагнуть в новую культурную эпоху. Намек на Ренессанс говорит о том, что «возрождение» возможно.
Заключение
Исходя из написанного выше, можно сделать следующие выводы: Италия-Рим-Ватикан – целостная триада, поэтому, затрагивая и развивая итальянские мотивы в собственном творчестве, самые разные художники слова так или иначе связывали их с религиозными трактовками. Итальянские мотивы, представленные именами собственными, а также пейзажными и архитектурными зарисовками, получают в этих лирических картинах своеобразное певучее воплощение, они одухотворены восхищением, которое испытали творцы, побывав в Италии, колыбели мировой культуры.
Флоренция — один из красивейших и примечательных архитектурой городов во всей Италии. Большинство флорентийских зданий построены в эпоху Возрождения, музеи и галереи не оставят равнодушным ни одного туриста, а над церквями и соборами работали лучшие мастера.Во всем этом художественном наследии угадывается Флоренцию в ее первозданном виде. «Всё — древний намек на что-то, давнее воспоминание, какой-то манящий обман» — пишет поэт. Именно ощущение красоты города, точнее, ожидание и желание искушения флорентийской красотой подразумевает Блок под «манящим обманом»: вот древние здания, вот старинная брусчатка под ногами – все это близко, можно дотронуться, но в этом живут и отзвуки далекого прошлого.Так перед лирическим героем Блока предстает иная картина: старый и дряхлый город. Сколько интриг, предательства, кровавых расправ повидала Флоренция за долгие годы своего существования! Сейчас по её улицам, словно не зная или не желая знать жестокого прошлого, бродят толпы зевак, на площадях ведется бойкая торговля, дороги заполнены транспортом. Все это приносит ощущение фальши, карикатурности изображения.
Поэтому восприятие Блоком города совсем неоднозначно. Его Флоренция то «Иуда» и «изменщица», то «ирис нежный». С одной стороны, Блок восхищается красотой древней Флоренции, с другой, неким разочарованием сквозит от флорентийских стихотворений. Неким болезненным состоянием веет от строк флорентийских стихотворений. Словно художник слова весь день задыхается, сходит с ума от жары и пыли, оглушенный разнообразными несмолкаемыми звуками, и лишь к вечеру с закатом солнца удается ему избавится от этого наваждения, глотнув ночного прохладного воздуха. Таков поэтический мир Блока. За современными реалиями прячется многовековое наследие. Савонарола, Фра Беато Анжелико, Данте и Медичи восстают в, казалось бы, совершенно чуждом им времени, когда искусство перестает быть высшей целью существования человечества, а на смену ему приходит прогресс. Но под какой бы «европейской пылью» Флоренция ни была, она не может отрешиться от своего богатого прошлого. Городу живописи, поэзии и науки противоестественно следовать прихотям эпохи. От этого – вдвойне острее чувствуется предательство. Блоку претит мысль о том, что Флоренция вынуждена жить в ногу со временем. Ему кажется нелепой одна мысль о шумной толчее в этом музее под открытым небом. Как бы ни красили дома, как бы ни перестраивали город, как бы ни пытались создать «новую» историю, эти попытки обречены на провал: как невозможно новому Риму затмить старый, так и невозможно Флоренции превзойти саму себя. Можно сказать, что цивилизация по Блоку – угода плоти, которая губит душу. В целом же стихи о Флоренции продолжают тему истории, жизни и смерти, цикличности природы, оппозиции вечного и минутного.
Предпосылки создания «Итальянских стихов»
Название поэтического цикла «Итальянские стихи» пробуждает архитектурные, живописные и музыкальные ассоциации. Многовековая история Италии настолько насыщена событиями, великими людьми и плодами их искусства, что вся долгая жизнь ее представляется нам захватывающим романом. Как пишет Бердяев, Италия для русского человека есть «вечный элемент духа, вечное царство человеческого творчества».
В предреволюционные годы, во времена предчувствия чего-то неизвестного, неизбежного и оттого страшного, русский человек особенно стремился к единению с прекрасным и вечным, потому что прекрасное понятно, а вечное дарит чувство спокойствия, столь необходимого ему в это непростое время. Флоренция обрела популярность у русского народа с 1439 года. С этой датой связана попытка объединения русской православной и католической церквей Флорентийской унией. Хотя успехом это действие так и не увенчалось, но Флоренция навсегда полюбилась русским путешественникам, в числе которых были Достоевский, Бродский, Чайковский, Тарковский.
Русской интеллигенция пыталась осознать первопричины грядущей революции, а для этого ей необходимо было оказаться вне российских реалий. Таким образом, можно сказать, что посещение Италии, в дореволюционные годы стало особым и даже необходимым модным веянием. Появился даже особый термин – «русский сезон». Проходил он в июле-августе — месяцах, не очень подходящих для путешествия в эту без того жаркую страну. В те годы были написаны «Итальянские стихи» Блока — отметил литературовед Владимир Васильевич Вейдле в статье «Вечерний день».
Поездка Блока в Италию
Поездка Александра Блока в Италию подарила русской литературе цикл стихов, необычайных по своей красоте. В них были увековечены равнины Италии, ее жители, произведения живописи и архитектуры. Так эстетика содержания и эстетика формы создали поистине высокие произведения словесного творчества. Для многих именитых поэтов Серебряного века Италия стала своего рода землей обетованной. В истории этой страны не единожды происходили противоречивые перемены, что отразилось и на отношении к ней творцов.
Путеществие по Италии Блок совершил В 1909 году. Это было вызвано тем, что поэт ощущал творческую тоску. Автор отметил: «Всякий русский художник имеет право хоть на несколько дней заткнуть себе уши от всего русского и увидать свою другую родину — Европу, и Италию особенно», —матери из Венеции 7 мая 1909 года. Спасение он видел в искусстве Италии, полагая, что дух эпохи Возрождения должен способствовать умиротворению. Блок стремился не только обрести гармонию в собственной душе, но и осмыслить вопрос о предназначение искусства в жизни человечества, подумать о вечном и минутном, Революции,России, жизни и смерти.
12-13 апреля 1909 года перед своим отъездом в Италию он пишет «Изо всех сил постараюсь я забыть начисто всякую русскую «политику», всю российскую бездарность, все болота, чтобы стать человеком <…>. Или надо совсем не жить в России <…>, или изолироваться от унижения —политики, да и от «общественности» (партийности)». Поэту-интеллигенту необходимо было посмотреть на Россию со стороны, понять, какое место ему предназначено в ней, познать русскую душу изнутри. Несмотря на то, что в этом же гневном письме Блок пишет: «Я считаю себя теперь вправе умыть руки и заняться искусством», все-таки, в своем путешествии он вспоминает о России, размышляет о ней, невольно задумывается над душой русского человека. Из Италии он пишет матери «Среди итальянских галерей вспоминается Чехов в Художественном театре- и не уступает Беллини; это –тоже предвестник великого искусства. Несчастную мою нищую Россию <…> я бы презирал глубоко, если бы не был русским. Теперь же я знаю, что все перечисленное, все видимое простым глазом,-не есть Россия.» Эти мысли о настоящем облике страны, который не всегда можно различить за современной суетой, о прошлом и будущем искусства, о том, что останется в истории, а что нет, отразятся в его «Итальянских стихах». Настроение исканий, размышлений ощущается во всем цикле. Его герой – путешественник-интеллигент, размышляющий о роли искусства, предназначении художника, русской душе, который в чужом краю погружен в мысли о своей Родине, России. Так, в стихотворении о Мадонне поэт акцентирует внимание именно на таких переживаниях: «Страстно твердить твое имя, Мария, // Здесь, на чужой стороне...» Вместе с тем, в этих стихотворениях автор изобразил красоту природы, мифологические, исторические образы, обрисовал особенности итальянской архитектуры.
Сами названия городов: Сиена, Равенна, Фьезоле, Венеция, Флоренция, имена прославленных итальянцев, среди которых – Данте, Леонардо, Медичи и другие в лаконичном цикле Блока составили выразительный символический ряд.
Символика итальянских стихов
«Итальянские стихи» меня как бы вторично прославили»,— отметил Блок осенью 1909 года. Но следует сказать, что символика Италии в интерпретации поэта не всегда позитивна и красочна: венецианские гондолы Блок сравнивает с «безмолвными гробами», Неаполь для него – город, что «полон античной грязью», в Генуе моряки «ведут между собою вековые разговоры», Италия в целом – место «где тихи гробы мертвецов». В своей записной книжке 15 мая 1909 года Блок пишет: «Выхожу из кафе-автомобильное сипение. Повозка. Люди везут труп на рессорах .<…> Провезли через площадь Duomo и заперли ворота. Сейчас-вытащили, волочатся мертвые ноги, раздевают». Отсюда мотив смерти: на главной площади Флоренции, перед собором, у всех на виду, в повозке везут труп. Это уродство, на скорую руку «прикрытое толстой черной тканью, дрожащей от тряски и самым свойством своей дрожи указывающая, что повозка — не пуста» (очерк «Маски на улице»). Блок отметил следующее: «Такова Флоренция с другой стороны. Это- ее правда. Никто из следующих прохожих не знает, что за этими воротами- раздетый труп». Однако, случай этот скорее обыденность для Флоренции, нежели исключение. В уже упомянутом очерке «Маски на улицах» Блок пишет, что труп везут «Братья милосердия» (монахи). Они «вкатывают свою повозку на помост перед домом на углу Calzajoli». Принимая во внимания близость к этому дому собора Санта-Мария-Дель-Фьоре и род деятельности людей, можно предположить, что там находилась церковная больница, а, соответственно, и морг. Таким образом, случившееся хоть и не было чем-то необычным, но послужило своеобразной «подпиткой» теме цикличности жизни и смерти, противостояния вечного и минутного, которая является лейтмотивом «Итальянских стихов». На фоне сказанного, хочется привести выдержку из еще одного письма периода итальянских каникул: «Все люди сгниют, несколько человек останется» (Матери 19 июня 1909 года). Вероятно, под «несколькими», кто «останется», Блок имеет ввиду, что некоторые люди оставят след в истории, чем обрекут себя на вечную жизнь, в то время, как «все» обречены на смерть, а, значит, уже мертвы.Исходя из этого контекста, первое стихотворение, открывающее Флоренцию Блока читателю, становится яснее. Сиюминутные реалии контрастируют с тенями давно умерших людей. Флоренция существует как бы в двух временных плоскостях: в прошлом и настоящем, и невозможно разобрать, что из этого на самом деле живо, а что-прах. Перед поэтом предстала страна, облик которой разительно отличался от того, который был в древности. Потому и отношение его к ней – неоднозначно.
Во Флоренцию Блок вместе с женой Любовью Дмитриевной приезжают 13 мая 1909 года из «глухой провинции» Равенны. После Равенны с ее пасторальными пейзажами, спокойствием и тишиной, перед Блоком «вырастает» иной город, шумный и современный. «Флоренция – совсем столица после Равенны. Трамваи, толпа народу, бичи щелкают» – пишет поэт матери. В этом же письме матери Александр Блок говорит: «Мы были уже у Porta Romana и у рынка, я очень смутно помню направления только и, пожалуй,- Арно, а все остальное- ничего не напоминает». Эта фраза приведена не случайно. Во Флоренции Блок уже был, в возрасте четырех лет. И приехал туда, чтобы вновь пройти по местам своего детского путешествия. Но глазам открывается совершенно иная картина: поэт не узнает город. Детские воспоминания о Флоренции и Флоренция оказываются совершенно чуждыми друг другу. Поэтому существует мнение: «Блок обрушивается на Флоренцию с каким-то савонароловским обличением». С этим фактом напрямую связан критический взгляд Блока на один из виднейших итальянских городов. Безусловно, в письме поэта еще нет раздражения и усталости, но в нем заключены первопричины возникновения некоторых лейтмотивов флорентийских стихотворений, особенности поэтического мира «Итальянских стихов».
Поэтический мир "Итальянского цикла"
Поэтический мир – не статическое, но динамическое понятие: в него включен параметр изменения. Практически каждый соотносимый с городом образ в большинстве строится на поэтике времени и пространства. В «Итальянских стихах» поэт талантливо изображает синхронический срез времени: от Средневековья, которое знаменует собой Савонарола, через Эпоху Возрождения, где Фра Беато Анжелико символизирует Раннее Возрождение, а Леонардо – высокий Ренессанс, до двадцатого века. Можно сказать, что история в его итальянских стихотворениях – источник поэтического переживания, динамический фундамент произведений.
Аллюзия – это намек на общеизвестный литературный или исторический факт. Популярным видом аллюзии может выступать намек на общественно-политические события настоящего в произведениях об историческом прошлом. В своем творчестве Блок также применяет этот художественный прием.
«Святой монах» - Джироламо Савонарола, самая неоднозначная личность в истории Флоренции. Про него можно сказать, что он был либо безумцем, либо святым. Джироламо родился в 1452 году в семье купца. Его безнадежная любовь к девушке из более богатой семьи вынудила Савонаролу уйти в монастырь. Вскоре к его проповедям стала прислушиваться вся Флоренция. Монах бесстрашно обличал грехи богатейших домов города. После смерти Лоренцо Медичи его влияние достигло апогея.
Сжигались произведения искусства, книги, предметы роскоши, ужесточились наказания, богатые вынеждены были делиться своим состоянием с бедными. Однако, осада Флоренции немецкими и французскими войсками спровоцировала голод, престиж монаха-проповедника пошатнулся. Вскоре фанатичного Савонаролу отлучают от церкви и предают казни. На главной городской площади Синьории под вопли беснующейся толпы его сначала вешают, затем тело предают огню, а прах выбрасывают в реку Арно. Таким образом, в стихотворении мы видим историческую аллюзию на это событие.
Леонардо – Леонардо да Винчи, который учился во Флоренции в мастерской Вьерокко, где он получил блестящее образование и увлекся живописным мастерством. Он принимал участие в росписи и постройке монастырей и храмов во Флоренции. Так, например, он вместе с Брунеллески работал над проектом поднятия двухтонного медного шара на купол флорентийского собора.
Беато – Фра Беато Анжелико (фра Джовани да Фьезоле) – итальянский художник флорентийской школы эпохи Раннего Возрождения, живописные полотна которого так поразили Александра Блока. «Так же, как в Венеции – Белинни, здесь – Фра Беато стоит на первом месте, не по силе,- а по свежести и молодости искусства.» - пишет он в письме матери от 25-26 мая 1909 года. Фра Беато Анжелико был настоятелем монастыря Сан Марко, в котором до сих пор сохранились фрески, написанные его рукой. Блок любовался его работами, выставленными в Галерее Уфицци, в Академии Искусств. Примечательно, что в черновике поэта есть еще строки, не вошедшие в окончательный вариант стихотворения, посвященные этим художникам:
"От ног я прах твой отрясу.
Теперь и Винчи, и Беато
Твой прах бы отрясли от ног,
Бежав от площади проклятой".
В этих строках автор показывает равенство людей искусства, что проявляется в желании не видеть современных реалий Флоренции, которые оскорбляют как искусство, так и память о его творцах. Поэт не может смириться с вырождением величия страны, связанного с периодами античности, Возрождения. Блок прежде всего подчеркивает измену вековым традициям в итальянской культуре, используя такой прием, как реминисценция.
Реминисценция – это отсылка к существующему либо существовавшему литературному тексту. В «Итальянских стихах» относится к последнему четверостишию стихотворения «Равенна»:
"Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет".
Такое поэтическое видение Данте отрцал Мандельштам, объяснявший возникновение «орлиного профиля» «невежественным культом дантовской мистики», которая повляла и на Блока. ( С этим стихотворением Блока явно созвучно одноименное стихотворение М. Кузмина из «Стихов об Италии» (1919-1920), где очевиден мотив изгнания, связывающий Равенну с Флоренцией, но фигура изгнанника, Данте, не имеет того мистического ореола, о котором говорил Мандельштам. Завершающее стих сочетание «о Новой Жизни» подразумавает книгу юного Данте «Vita nuova» (1292): первую в западной литературе лирическую повесть и также – цикл лирических стихотворений. Данная книга ознаменовала переход от средневековой провансальской лирики трубадуров к поэзии эпохи Ренессанса. Вместе с тем, Новая Жизнь в контексте последней строфы «Равенны» означает и «грядущие века», будущее, что предвидят поэты Блок и Данте.
Образ Данте определяет поэтику стихотворения в целом, с чем соотносится троичная композиция произведения: три части по три строфы в каждой; общее число строф равняется девяти. К Данте также относится аллегорическая строфах I и IX. В «Новой жизни» значение числа 9, которое загадочно и стабильно сопровождает поэта, является числом Беатриче. Рассмотренные реминисценции из Данте имеют двойное значение: обращаются к средним векам и, формируя художественное строение стиха, создают оригинальную поэтическую образность.
Неоднозначное отношение поэта к Флоренции
Выше уже было сказано о неодозначном отношении поэта к Флоренции. В письме от 25 мая 1909 года он говорит о таких чувствах: «Но Флоренцию я проклинаю не только за жару и мускитов, а за то, что она сама себя продала европейской гнили, стала трескучим городом и изуродовала почти все свои дома и улицы...» [3, с. 286].
Киберленинка. В стихотворении «Флоренция» поэт пишет:
"O, Bella, смейся над собою,
Уж не прекрасна больше ты!
Гнилой морщиной гробовою
Искажены твои черты!
Хрипят твои автомобили,
Твои уродливы дома,
Всеевропейской желтой пыли
Ты предала себя сама! " (1909)
В образе «всеевропейской желтой пыли», которая захватила город: «звенят в пыли велосипеды», «в пыли торговой толчеи», «в пыли твоих Кашин», автор выражает гнев относительно того, что стремясь к цивилизации, Италия потеряла свой истинный облик, душу. Эту утрату в интерпретации поэта передают образ раздавленных лилий и «трупный запах роз в церквах»:
"Гнусавой мессы стон протяжный
И трупный запах роз в церквах -
Весь груз тоски многоэтажный -
Сгинь в очистительных веках!"
Само церковное пение превращается в скорбь по Богу: люди приходят в церкви – и не находят в них успокоения. Кажется, что не только Бога там нет, но тяжесть высоких многоэтажных сводов наваливается на плечи: места единения с Богом, утратив свое предназначение, потеряли ощущение жизни. Поэтому гнусавый «стон» означает страдания Флоренции, уставшей от суеты, строящихся невпопад домов, автомобилей и трамваев, от самой себя. Блок использует императив: «Сгинь в очистительных веках!», потому что только время способно расставить все на свои места и показать, чему суждено остаться, а что – навсегда исчезнет.
Ирис как символ прежнего величия Флоренции
Символом некогда безупречнойдуши города и его облика является образ ириса: дед поэта, А.Н. Бекетов, разводил их в шахматовском саду, что обьясняет столь трепетное отношение блока к этому цветку. В стиховорениях о Флоренции ирис выступает основным из символов: лев с лилией (ирисом) присутствует на гербе города: когда римляне подошли к поселению этруссков, они увидели, что город буквально утопает в этих цветах. Так появилось название Флоренция, что в переводе с латинского означает «цветущая». Ирис в христианской символике схож по значению с лилией. Надо сказать, что эти два цветка часто заменяют друг друга, и даже опытные геральдисты до сих пор ведут спор, не была ли знаменитая геральдическая лилия ирисом. Дело в том, что изображение флер-де-лис очень похоже на желтый ложноаировый ирис, название которого, кстати, в средневековой Франции произносилось как «Leys»(«Lies»). Это дает основание полагать, что в случае с флёр-де-лис (фр. fleur de lys/lis) действительно могла произойти замена ириса на лилию. Родственность и даже эквивалентность этих двух символов-цветков подтверждается еще и тем, что Дева Мария часто изображается как с лилией, так и с ирисом. Но в этом случае ирис принимает голубой цвет. Впрочем, эти цветы могут и сосуществовать на изображении Мадонны. Соответственно, ирис перенимает символику лилии.
Голубой цветок – символ Девы Марии. Он так же олицетворяет непорочное зачатие, чистоту, невинность. Так же ирис означает скорбь и страдание Богоматери, которая знает, какая судьба предначертана ее сыну. Исходя из символики цветка, можно сказать, что Флоренция предстает перед поэтом в образе Девы Марии. Поэт говорит:
"Флоренция, ты ирис нежный;
По ком томился я один
Любовью длинной, безнадежной"...
В этих строках воплощена западноевропейская традиция восприятия образа Марии как Прекрасной дамы. Долгая, даже вечная любовь к божественному женскому началу. Безнадежна она потому, что идеал недосягаем. Можно любить, только чувствуя его присутствие в мире. Присутствие этого идеала поэт ощущает везде. Он спрятался от палящего флорентийского солнца в парке, где видит цветущие ирисы – цветы Мадонны. Они действительно в изобилии цвели во время путешествия Блока по Италии. Так что, в данном случае, это не столько художественная деталь, сколько флорентийская реалия. Таким образом поэт, как рыцарь, «томится» по идеалу женственности и чистоты. Примечательно, что способность увидеть и запечатлеть мгновение абсолютной красоты и гармонии способен только он один, как человек, наделенный особым даром, более тонкой душевной организацией.
Особенная увлеченность ирисом у Блока также связана с тем, что это растение он сопоставляет с душой пишущего: «Писатель – растение многолетнее. Как у ириса или у лилии росту стеблей и листьев сопутствует периодическое развитие корневых клубней, - так душа писателя расширяется и развивается периодами, а творения его - только внешние результаты подземного роста души. Как ирис и лилия требуют постоянного удобрения почвы, подземного брожения и гниения, так писатель может жить, только питаясь брожением среды». Так цветочные образы, как и образ пыли, в «Итальянских стихах» раскрывают двойственную природу Флоренции, которая и сама является символом вечного и непостоянного бытия. В многранном цветочном образе поэт раскрывает единство своей души со страной, отражает манящую прелесть Италии – такой, какой она должна была быть.
Далее образ нежного ириса трансформируется. Ирис становится дымным.
"Твой дымный ирис будет снится
Как юность ранняя моя".
С одной стороны, можно трактовать такой выбор определения тем, что летом Флоренция задыхается от жары и пыли. Пыль витает в воздухе, оседает на лепестках. Их цвет из голубого превращается в приглушенный, дымчатый. Это подтверждает строка из другого флорентийского стихотворения: «Дымится пыльный ирис». С другой стороны, «дымный ирис будет сниться» поэту, а сон – это мир грез и видений, что призрачен и эфемерен, как дым, потому и цветок «дымный». Исходя из символики ириса, можно также предположить неуловимость, невозможность задержать хоть на мгновение божественную красоту, которая все равно, словно дым сквозь пальцы уйдет от своего пленителя. Подтверждение этому также находим в следующих строках :
"Дымные ирисы в пламени,
Словно сейчас улетят".
Примечательно также, что «дымные ирисы» горят: дымный, ирис нежный, и голубая волна вечернего зноя (в третьем стихотворении) оборачиваются ( в четвёртом) дымными ирисами в пламени, что стремятся в чёрное небо. Этот образ вызывает ассоциацию с огненнокрылым серафимом – вещим и справедливым вестником. Прочная связь огня с Божественным подтверждается прямым опытом пророков и мистиков. В их видениях огонь часто возникает как один из аспектов Божества и часть Его зримого образа. В видениях пророков перед пламенеющим Божественным престолом протекает огненная река (Дан. 7:9-10) и горят семь факелов (Откр. 4:5). Престол поддерживают возникающие из огня херувимы (Иез. 1,10). Образ Божий представляется в виде человека, нижняя часть тела которого горит огнем, а верхняя испускает сияющий свет (Иез. 1:27, 8:2, ср. Откр. 10:1), а апостол Иоанн видит его пламенные очи (Откр. 1:14;2:18;19:12, также Дан. 10:6). Так и у Блока огонь имеет очистительную, высшую силу.
Образ ириса в огне обладает динамикой: если проследить образность«возгорания» цветов, получаем следующее: во втором и третьем стихотворении о Флоренции ирис дымиться, в четвертом ирисы уже «в пламени», в седьмом вновь появляется дымящийся цветок. Однако, это не возгорание, как во втором и третьем стихотворении, а его последняя фаза – тление.
Лирический герой уже знает, что остановить пламя, задержать свой прекрасный мираж он не может. Красота преходяща. Отсюда возникает мотив тоски об утраченном идеале, усиленный психологическим параллелизмом в двух последних стоках:
"О, безысходность печали,
Знаю тебя наизусть!
В черное небо Италии
Черной душою гляжусь".
Но красоту можно увековечить. Сделать это в силах художник. Блок- художник слова. Поэтому ему под силу сохранить воспоминание и запечатлеть его. В этом состоит главная задача всякого искусства. В шестом стихотворении подтверждение этому:
"Так береги остаток чувства
Храни хоть творческую ложь:
Лишь в легком челноке искусства
От скуки мира уплывешь".
Тема предназначения искусства и художника являются лейтмотивом всего цикла «Итальянских стихов».
Христианское содержание "Итальянских стихов"
В одном из стихотворений автор использует очевидное сопоставление с библейским сюжетом: «Умри, Флоренция, Иуда...» («Флоренция», 1909). Такой прием исследователь О. А. Богданова трактует как «мотив измены города вековым традициям». Флоренции у Блока действительно соотносится с темой предательства. В этом прослеживается традиция, идущая от известного романа «Декамерон» Бокаччо». За городом навсегда закрепилась дурная слава предателя из-за изгнания Данте Алигьери – величайшей фигуры не только итальянской, но и мировой литературы. Данте был изгнан во времена внутрипартийной битвы черных и белых гельфов. Поэт принадлежал к проигравшим, белым гельфам, которые выступали за независимость Флоренции от папы Римского, и был изгнан из Флоренции в 1301 году. Надо сказать, что годы скитания были для Данте очень сложными. Он не раз пытался вернуться во Флоренцию, но это оказалось невозможным. Умер поэт в Равенне, вдалеке от своей малой родины. После смерти Данте Алигьери, когда творчество его стало обретать всеевропейскую славу, флорентийцы потребовали вернуть останки знаменитого земляка. Жители Равенны воспротивились, сказав, что, раз флорентийцы не ценили Данте при жизни, то и после смерти ценить не смогут. стихе «Голубоватым дымом» из цикла «Флоренция» Блок представляет мотив измены через образ обоженного розового венка – как символа былой славы, чистоты. Флоренция – прекрасная невеста из прошлого, но вот она пошла на измену и ее венок опален – стыдом ли, грехом:
"И легкой пеной пенится
Бокал Христовых слез …
Пляши и пой на пире,
Флоренция, изменница,
В венке спаленных роз!
Венок из роз в христианстве является атрибутом Святой Девы. Таким образом, возвращаясь к параллели Флоренция-Дева Мария-ирис-абсолют красоты, мы видим, что эта божественная красота сгорела. Можно сделать вывод, что, действительно, сгорел и цветок. Безусловно, можно подумать, что Блок показывает трагичность смерти прекрасной Флоренции. Однако, вспомнив равеннские стихотворения или «Успение», в которых поэт показывает надежду на возрождение, читатель не может согласиться с данной трактовкой. Огонь в этом случае очистительный. Флоренция, как птица феникс, сгорает, чтобы возродиться:
"Сведи с ума канцоной
О преданной любви,
И сделай ночь бессонной,
И струны оборви,
И бей в свой бубен гулкий,
Рыдания тая!
В пустынном переулке
Скорбит душа твоя..."
Таким образом, если ранее Флоренция представлялась поэту, как строгая, безупречная Мадонна, в данном стихотворении она предстает скорее легкомысленной цветочницей. Также подобное толкование образа Флоренции может предполагать параллель с другим широко известным, в том числе – в литературе, образом: Саломеи. Согласно каноничному сюжету, она танцевала на пиру перед Иродом и его гостями. «Бокал Христовых слез» оказывается не столько скорбью Спасителя о Флоренции, так напоминающей в данном контексте Содом и Гоморру, сколько бокалом довольно популярного итальянского вина «Lacryma Christi»: «Слеза Христа».Темп прочтения ускоряется к концу стихотворения, появляется ощущение не то вакханалии, не то хаоса. И только скорбящая душа, которая уже отделилась и бредет по «пустынному переулку», так напоминающему путь в мир иной, указывает на скорую, неминуемую гибель. Флоренция Блока охвачена агонией. Это – кульминация флорентийского цикла. Однако, это не конец жизни, это ее этап. Смерть – спасительное обновление, почва для новой жизни, новой красоты. Примечательно, что поэзии начала ХХ столетия мотив лицемерия, неверности не только находится в теснейшей связи с городом, но и затрагивает остальные строны жизни. Так, в стихотворении Брюсова «Флоренция Декамерона» (1900) изменщицами оказываются не только героини Боккаччо и флорентинки его поры, но все флорентинки в целом. «Мне флорентинки близок лживый вид», отмечает Брюсов. При том в ряду изменниц по противоположности, либо по сходности находится - вписано у него дантовское имя Беатриче, которое замыкает стих:
"Вам было непонятно слово «стыд»!
Среди земных красот, земных величий
Мне флорентинки близок лживый вид,
И сладостно мне имя Беатриче".
В одном из вариантов стиха у Блока можно видеть еще одно весьма нелестное сравнение:
"В Palazzo Vecchio впуская
Своих чиновников стада,
Ты, словно девка площадная,
Вся обнажилась без стыда!
Ты ставишь, как она, в хоромы
Свою зловонную постель,
Пред пышным, многоцветным Duomo
Взнося публичный дом – отель!"
Образ Флоренции здесь раскрывается через саркастическое сравнение «словно девка площадная». Таким образом подчеркивается факт, что город отдает предпочтение плотскому, телесному, то есть существующему здесь и сейчас, в угоду незначительным нуждам. Прекрасный дворец Палацо Веккьо, построенный в 13 веке и служащий дворцом Синьории, а затем резиденцией Медичи, в 1865-1875 становится местом заседания Палаты депутатов королевского парламента Италии, перечеркивая этим культурную значимость постройки: из воплощения архитектурного искусства, где каждый камень дышит историей, из замка, внутри которого хранятся скульптурные работы Микеланжело и Донателло, коллекция Лисера и картины других живописцев 14-15 вв, здание превращается в зал совещаний о житейских нуждах.
Поэту кажется нелепым возведение отеля напротив собора, поэтому Блок недвусмысленно дает понять функцию этого здания: напротив дома Божьего вырастает дом публичный, напротив красивейшей постройки Флоренции — заурядное здание. Соседство несовместимого перечеркивает великолепие Флоренции. При помощи диахронического среза времени: сначала впустила «чиновников стада» и «обнажилась», затем «ставишь» «свою зловонную постель», возносишь «публичный дом», поэт показывает духовное обнищание города. Блок сам называет эти строки «остервенелыми». Поэт понимал, что едва ли пройдет цензуру и поэтому убрал целую строфу перед отправкой стихотворения в печать. Но не смотря на это, С. К. Маковский, редактор журнала «Аполлон», печатать произведение отказался. Впервые оно было опубликовано в 1911 году в четвертом сборнике стихотворений А Блока «Ночные часы» (издательство Мусагет).
Тема урбанистических видов продолжается и в последующих стихотворениях, дополняя образ Флоренции из первого произведения. Блок неустанно описывает все, что видит вокруг себя, как художник, набрасывает эскизы, из которых впоследствии и будет состоять картина. Флорентийские стихотворения таят в себе множество историко-культурных аллюзий. Выбор исторических личностей в первом стихе, открывающем серию произведений о Флоренции, не случаен: так Блок иллюстрирует переход от Средневековья к эпохе Возрождения. Стоит отметить, что тема огня появляется впервые во флорентийских стихотворениях именно в этом произведении. Очистительная сила этой стихии способствует появлению новых идеалов, новой эстетики. На закате Эпохи средневековья происходит смещение полюса художественного интереса с духовной сферы человеческой жизни на возрождение идеалов античности. С этого момента Флоренция становится культурным центром Европы, родиной Эпохи Возрождения. Это ее золотые годы. Флорентийская школа живописи была одной из самых влиятельных. В число ее учеников входят Микеланжело, Рафаэль, Липпи, Ботичелли, фра Анжелико и множество других живописцев, поэтому всю Италию Александр Блок воспринимает через призму живописи Эпохи Возрождения. Как человек искусства, поэт проникается атмосферой Ренессанса и строит свои следующие стихотворные произведение по законам живописи Ренессанса. Тенденцию следования живописным канонам Ренессанса особенно видно в стихотворениях «Успение» и «Благовещание».На смену Савонароле приходят Леонардо да Винчи и Фра Беато Анжелико. Фра Беато знаменует собой эпоху Раннего Возрождения. Леонардо же – художник Высокого Ренессанса. Эти два имени имеют прямое отношение к Флоренции. Оба они учились и творили в этом городе, оба прославили его.
Таким образом, Блок показывает смену одной историко-культурной эпохи другой на примере Средневековья и Возрождения. Беря во внимание художественную деталь сгорающего ириса, который возникает в последующих произведениях и сопоставив его с Савонаролой, тело которого предали огню, логично сделать вывод, что Флоренция должна выйти из своего культурного упадка, шагнуть в новую культурную эпоху. Намек на Ренессанс говорит о том, что «возрождение» возможно.
Заключение
Исходя из написанного выше, можно сделать следующие выводы: Италия-Рим-Ватикан – целостная триада, поэтому, затрагивая и развивая итальянские мотивы в собственном творчестве, самые разные художники слова так или иначе связывали их с религиозными трактовками. Итальянские мотивы, представленные именами собственными, а также пейзажными и архитектурными зарисовками, получают в этих лирических картинах своеобразное певучее воплощение, они одухотворены восхищением, которое испытали творцы, побывав в Италии, колыбели мировой культуры.
Флоренция — один из красивейших и примечательных архитектурой городов во всей Италии. Большинство флорентийских зданий построены в эпоху Возрождения, музеи и галереи не оставят равнодушным ни одного туриста, а над церквями и соборами работали лучшие мастера.Во всем этом художественном наследии угадывается Флоренцию в ее первозданном виде. «Всё — древний намек на что-то, давнее воспоминание, какой-то манящий обман» — пишет поэт. Именно ощущение красоты города, точнее, ожидание и желание искушения флорентийской красотой подразумевает Блок под «манящим обманом»: вот древние здания, вот старинная брусчатка под ногами – все это близко, можно дотронуться, но в этом живут и отзвуки далекого прошлого.Так перед лирическим героем Блока предстает иная картина: старый и дряхлый город. Сколько интриг, предательства, кровавых расправ повидала Флоренция за долгие годы своего существования! Сейчас по её улицам, словно не зная или не желая знать жестокого прошлого, бродят толпы зевак, на площадях ведется бойкая торговля, дороги заполнены транспортом. Все это приносит ощущение фальши, карикатурности изображения.
Поэтому восприятие Блоком города совсем неоднозначно. Его Флоренция то «Иуда» и «изменщица», то «ирис нежный». С одной стороны, Блок восхищается красотой древней Флоренции, с другой, неким разочарованием сквозит от флорентийских стихотворений. Неким болезненным состоянием веет от строк флорентийских стихотворений. Словно художник слова весь день задыхается, сходит с ума от жары и пыли, оглушенный разнообразными несмолкаемыми звуками, и лишь к вечеру с закатом солнца удается ему избавится от этого наваждения, глотнув ночного прохладного воздуха. Таков поэтический мир Блока. За современными реалиями прячется многовековое наследие. Савонарола, Фра Беато Анжелико, Данте и Медичи восстают в, казалось бы, совершенно чуждом им времени, когда искусство перестает быть высшей целью существования человечества, а на смену ему приходит прогресс. Но под какой бы «европейской пылью» Флоренция ни была, она не может отрешиться от своего богатого прошлого. Городу живописи, поэзии и науки противоестественно следовать прихотям эпохи. От этого – вдвойне острее чувствуется предательство. Блоку претит мысль о том, что Флоренция вынуждена жить в ногу со временем. Ему кажется нелепой одна мысль о шумной толчее в этом музее под открытым небом. Как бы ни красили дома, как бы ни перестраивали город, как бы ни пытались создать «новую» историю, эти попытки обречены на провал: как невозможно новому Риму затмить старый, так и невозможно Флоренции превзойти саму себя. Можно сказать, что цивилизация по Блоку – угода плоти, которая губит душу. В целом же стихи о Флоренции продолжают тему истории, жизни и смерти, цикличности природы, оппозиции вечного и минутного.